Памяти митрополита Антония

[d_st75]

Н.А. Струве

Памяти митрополита Антония

Не могу сказать, что хорошо знал Владыку Антония. До его отъезда в Англию встречи были эпизодические, а уж после тем более, поскольку нас разделяли позиции по отношению к подневольной Московской Патриархии. Но митрополит Антоний принадлежал к тем редким людям, которых, как нам кажется, вы знаете, хотя с ними почти не встречаетесь, с которыми общаешься «воздушными путями», через выступления, книги, рассказы, да и без всякого осязательного посредничества. Ощущалось это особенно ярко, когда Владыка Антоний, пережив своих сверстников, остался последним из стаи «славных» деятелей и проповедников Православия за рубежом.

Ощущение это подтвердилось, когда в июле прошлого года (буквально за год до его кончины) у нас состоялась непреднамеренная встреча. Семейные обстоятельства случайно занесли нас с женой на несколько дней в Лондон, где мы не бывали уже десятки лет. Мы знали, что Владыка Антоний перестал, как правило, принимать посетителей, на встречу не надеялись, но при посещении собора инициативу проявил сам Владыка и назначил нам на следующий день свидание (с моей женой его связывало дружественное общение еще в ранней молодости).

Эта нечаянная встреча незабываема, она врезалась в память как один из незаслуженных даров, которыми иной раз награждает нас жизнь. Поразили прежде всего необычайная живость – физическая, умственная, духовная – 88-летнего «старца», хотя это слово так не подходило к нему: ничего старческого, старого, да и в другом, более благородном смысле, ничего неотмирно-назидательного не было ни в его облике, ни в его речи. Глаза его были углубленно-сосредоточенные, но в то же время необыкновенно живые. Говорил в основном он, и почти исключительно на злобу дня: за последние месяцы у него столько наболело на сердце, что ему хотелось выразиться, зная, что перед ним и давние друзья, а в церковном вопросе теперь и полные единомышленники. Рассказ Владыки был поразительно ясен, четок, плавен, без всякого раздражения, несмотря на причиненные ему огорчения и боль: «впервые в жизни, – сказал он нам, – я потерял сон. Даже в военные годы (когда он участвовал в Сопротивлении, и ему мог угрожать арест), я сна не лишался». Огорчение было в том, что Московская Патриархия (в первую очередь Отдел внешних сношений), которой он с молодости был верен, смогла проявить такое непонимание к тому, что им было создано, а тем самым так пренебрежительно отнестись и к нему самому. Отказ принять его прошение об отставке, нежелание утвердить преемником еп. Василия Осборна, попытка игнорировать местные статуты (так до сих пор и не утвержденные), перенести в западную епархию, основанную на евангельском духе свободы, авторитаризм, византийскую пышность в богослужении, клерикализм, – означали для Владыки Антония разрушение изнутри его проповеди и дела.

Хотя Владыка торопился как можно полнее и убедительнее изложить свои мысли, это не был монолог, он внимательно выслушивал и наши комментарии, на основании опыта Архиепископии и наших многочисленных посещений России, отвечал на наши замечания и вопросы... (интересно, что с 1988 г., с возврата свободы, Владыка Антоний перестал ездить в Россию). На необходимость создавать именно «поместные церкви» Владыка настаивал неоднократно: в этом и есть, подчеркивал он, главная задача православных на Западе, чему не должен мешать приток новоприезжающих из России.

Дело, созданное Владыкой в Англии, должно служить здесь примером. Накануне нашей встречи мы стояли на воскресной службе в соборе, служили два епископа, но служба была удивительно простая, облегченная от всякой излишней пышности, двуязычная, обращенная не на клир, как это слишком часто бывает, а на народ Божий. После службы всякий присутствующий – а было не менее двухсот человек – мог участвовать в совместной трапезе...

И в своей беседе с нами Владыка Антоний не раз настаивал на необходимости, при верности традиции, придерживаться евангельской простоты. Неустанное проповедническое слово Владыки Антония потому и принесло (и будет приносить в будущем) столько плодов как в православном мире, так и за пределами его, что от него неизменно веяло и будет веять евангельской глубокой простотой.

Вестник Р.Х.Д., №186 (II – 2003)